«На войне – как на
войне»
МиГ-21мф. Кущёвская 1979 г. Высота 8400м. После перехвата
1983 год, разгар боевых действий в Афганистане. Учитывая опыт
применения авиации в реальных боевых условиях разрабатываются новые планы
лётной подготовки. Нам тоже разрешают значительно расширить полёты на
«боевое применение». Летаем звеньями на предельно малых высотах, на атаки
наземных целей со сложного вида манёвра. Устраиваются воздушные бои
«звено–на–звено», после чего я понимаю, откуда появился термин «собачья
свалка».
В полку проводятся
тактические учения, в которых задействованы два звена. Задача – полёт по
маршруту на предельно малой высоте в сомкнутом строю, выход на полигон и
атака звеном в несколько разомкнутом строю. Первый заход – сброс бомбы с
«косой петли», второй заход – из пушки. После чего, опять на «бреющем» -
домой. У второго звена аналогичная задача, но другой маршрут и атака с
обратного боевого курса. Мы всё тщательно просчитываем на земле,
согласовываем маршруты и скорости, ведь интервал атаки цели на полигоне,
между звеньями всего тридцать секунд. На таких высотах локаторы нас не
видят, поэтому не смогут подсказать об опасном сближении.
Взлёт нашего звена, по непонятной причине, задерживают ровно
на тридцать секунд, а следом взлетающей четвёрке дали взлёт точно по
расчётному времени. «Зазор» убрали…. Я был замыкающим в нашем звене и во
втором заходе на полигоне в верхней точке «косой петли» услышал доклад
ведущего второй четвёрки. Подполковник Зубарев доложил: «на боевом», я сразу
понял, что есть большой шанс встретиться с ним «лоб в лоб» на суммарной
скорости примерно 2000 километров в час. Пришлось прекратить атаку, вывести
«в горизонт» и немного влево. Через несколько секунд увидел пикирующий
самолёт Зубарева на встречном курсе, но было уже безопасно.
В этот же день полетели на перехват маневрирующей цели. Нам
«подыгрывали» лётчики Краснодарского полка на Су–22 (17М4). Задание не
казалось слишком сложным. Обнаружение целей по РЛП, сближение, «захват»,
имитация пуска ракет средней дальности, затем малой дальности, визуальное
обнаружение и атака со «стрельбой» из пушки. Всё шло по плану, но после
«пуска» ракет малой дальности наши цели, также летевшие парой, неожиданно
разошлись в разные стороны. Мой ведущий, майор Мышкин тоже дал команду
разомкнуть нашу пару.
Лётчик
самолёта, за которым пошёл я, видимо решил сорвать атаку. Он установил
стреловидность крыла «Су» в посадочное положение и ввёл в крутой вираж и я
никак не мог «достать» его. Можно было бы включить «полный форсаж», а затем
ЧР (чрезвычайный режим), в реальном бою я бы так и сделал. Тогда не помогло
бы «коллеге» никакое изменение стреловидности, но остаток топлива был
маловат, а на этом режиме оно очень быстро расходуется. Пришлось пойти на
хитрость. Я уменьшил перегрузку и вышел вверх, в результате чего «противник»
потерял меня из виду. Через несколько секунд он убрал крен и стал меня
искать, но я уже был сзади и выше. С наслаждением «вписал» его самолёт в
ромбы прицела и на расстоянии 200 метров сделал несколько зачётных очередей
из пушки. Но чего-то не хватало для полного счастья. Быстро сближаюсь и
подхожу справа на расстояние метров десять. Лётчик «Су» в этот момент
смотрел влево, дожидаюсь когда он поворачивает голову вправо и резко делаю в
его сторону крен. Не знаю, какое ощущение было у него, но я испытал полный
«кайф». «От истребителя не уйдёшь!».
Пятого октября 1983 года к нам в полк приехал из штаба округа
полковник Романовский, старший лётчик–инспектор, ему срочно нужно было
слетать в Майкоп и обратно. Он попросил выделить ему опытного лётчика и
«спарку», выбор пал на меня. Я быстро подготовил полётную карту с маршрутом,
дал задание нашим «радистам» настроить две кнопки АРК на дальний и ближний
ДПРС Майкопского аэродрома. Полёт не обещал быть сложным, - утром туда,
после обеда обратно. Перед полётом уточнил у синоптиков погоду в Майкопе,
оказалось, что там десятибалльная облачность, нижний край двести пятьдесят -
триста метров и видимость не более пяти километров. Для любого
подготовленного лётчика – не слишком сложные условия. Но сюрпризы начались
когда мы набрали эшелон и я переключил АРК на ДПРС Майкопа. Стрелка
показывала куда-то назад и вправо, в сторону Ейска. Переключение на БПРС
привело к тем же показаниям (спасибо радистам!). Лететь без АРК на чужой
аэродром, да ещё при минимуме погоды как–то не принято, но и возвращаться
назад, - это, как минимум, серьёзные разборки и раздача наказаний.
Выход один, лететь по компасу и по пеленгатору. Полковник
сидит сзади очень тихо, хотя и видит, что мы не летим на КУР ноль градусов,
видимо тоже соображает, что делать. Перехожу на четвёртый канал, начинаю
запрашивать пеленгатор. С третьего запроса солдат у экрана проснулся и,
сначала неуверенно, а потом всё четче, стал давать пеленг на ДРПС Майкопа.
Полёт закончился благополучно. Там мы встретились и поговорили с
подполковником Осиповичем, которого обвиняли в том, что он сбил корейский
«Боинг 747». Значительно позже я прочитал книгу Мишеля Брюн «Сахалинский
инцидент. Истинная миссия рейса KAL 007», в которой очень убедительно,
основываясь на фактах, доказывается, что наши истребители сбили RC-135 и не
только его, а Боинг был сбит или японскими, или американскими ВВС. Но
американцы всегда были мастерами провокаций и дезинформации, поэтому именно
мы, а не они оказались «империей зла».
С начала 1984 года я стал зам. командира
АЭ, появилась возможность поступить в академию. Все документы были готовы,
мед.комиссия пройдена, но, по непонятной для меня причине, приказ о
назначении на должность задержали на полгода. Пришёл он только в конце июля,
когда поступать было поздно. Кто–то в управлении полка или училища явно не
желал моего поступления в академию. Отчасти виноват я сам, так как не всегда
был сдержан в оценках действий вышестоящих командиров. Хотя всё
высказывалось исключительно в лётном кругу, но находились те, кто
докладывал, или «закладывал» вверх по инстанциям.
В 1985 году произошёл крайне неприятный инцидент, нашего
командира эскадрильи обвинили во взяточничестве. Курсанты Йемена после
окончания программы, уже перед своим отъездом, подарили ему «двухкассетник».
«Добрые люди» доложили, а политические «проститутки» раскрутили «дело» и
добились снятия его с должности и перевода с понижением в другой полк.
Сломали жизнь истинно талантливому человеку. Когда меня вызвали в «особый
отдел» и пытались получить «показания», то в ответ на моё возмущение вежливо
сказали, что и «вы тоже приобрели магнитофон у курсантов». В ответ я сказал,
что могу назвать у кого и за сколько он был приобретён и что столько же
стоит наш тяжёлый мотоцикл. Мне улыбнулись в ответ: «мы это уже знаем, но вы
могли бы купить и в комиссионном магазине, впрочем, к вам претензий нет». И
на том спасибо.
Примерно в это время вышел совершенно
«дебильный» приказ с самых верхов. Суть его состояла в том, что если лётчик
получил подарок от курсанта стоимостью более пятисот рублей, то он обязан
был доложить об этом и немедленно сдать «компромат» на склад. Интересно было
бы проследить дальнейшую судьбу «компромата».
Обсудить на форуме
