| |
Небольшое
предисловие
Герой Советского Союза И.А.
Каберов. 1944 год
Об этом человеке много
написано и сказано, да и он сам написал великолепные
воспоминания о своей жизни и своих фронтовых друзьях, которые
вышли двумя изданиями в нашей стране, и в 90-е годы были изданы
в Англии. В «Прицеле – свастика» - так называется эта книга о
летчиках, о боях, о самолетах, о жизни. Игорь Александрович
Каберов был одним из выдающихся советских асов в годы Великой
Отечественной войны. Работая начальником Новгородского
авиационно-спортивного клуба, воспитал не одно поколение людей,
влюбленных в небо.
Родился 25 Апреля 1917 года в деревне Никулинское, ныне
Вологодского района Вологодской области, в семье крестьянина.
Окончив 7 классов, работал слесарем на Вологодском
вагоноремонтном заводе. Окончил Коктебельскую лётную школу
Осоавиахима в 1938 году. Работал лётчиком - инструктором в
Новгородском аэроклубе. С 1939 года служил в ВМФ, год спустя
окончил Ейское Военно- Морское Авиационное училище лётчиков.
С июня 1941 года на фронтах Великой Отечественной войны, защищал
Ленинград в составе 5-го истребительного авиационного полка (
61-я истребительная авиационная бригада, ВВС Балтийского флота
).
К ноябрю 1942 года заместитель командира эскадрильи 3-го
Гвардейского истребительного авиационного полка гвардии капитан
И. А. Каберов произвёл 397 боевых вылетов. В 92 воздушных боях
сбил лично 10 самолётов противника и 18 в группе, на И-16
совершил таран в начале войны. 24 июня 1943 года за мужество и
воинскую доблесть, проявленные в боях с врагами, ему было
присвоено звание Героя Советского Союза.
Всего совершил 476 боевых вылетов и уничтожил 28 самолётов
противника.
После войны продолжал службу в авиации ВМФ. В 1952 году окончил
Краснознамённую Военно-Воздушную академию. С 1960 года гвардии
полковник И. А. Каберов - в запасе. Жил в Новгороде. Сначала
работал слесарем на радиозаводе «Волна», затем - начальником
Новгородского аэропорта, ещё позже - начальником областного
авиаспортклуба. Награждён орденами Ленина (дважды), Красного
Знамени (дважды), Отечественной войны 1-й степени (дважды),
Красной Звезды, медалями. Автор книги "В прицеле - свастика".
Игорь Александрович Каберов стал прообразом главного героя книги
К.Чуковского «Балтийское небо» и, позднее, фильма под тем же
названием. В книге и фильме Игорь Каберов фигурирует под
фамилией Кабанков. Умер 2 октября 1995 года. Игорь Александрович
Каберов – Почетный Гражданин Великого Новгорода. Его именем
названа улица, на которой он жил, и Новгородский
авиационно-спортивный клуб, начальником которого он был
несколько десятилетий подряд.
Он любил небо, и небо любило его.
У него была большая и интересная жизнь. Предлагаемое Вашему
вниманию интервью было записано в сентябре 1992 года. Это всего
лишь несколько мгновений из жизни славного человека и летчика от
Бога. Уже почти десять лет его нет с нами, но кажется мне, что в
высоком и чистом небе никогда не растает след от его самолета.
Летчики не умирают. Они просто однажды улетают и садятся где-то
там, на другом аэродроме…
– Игорь
Александрович, я знаю, что Вы летали на нескольких типах
самолетов: И-16, ЛаГГ-3, Харрикейн. Вот скажите, каково Ваше
мнение о Харрикейне?
– На Харрикейнах мы были
вынуждены летать потому, что наша промышленность не успевала
выпускать достаточно своих самолетов. Когда американцы и
англичане давали нам что-то по ленд-лизу, так это было не самое
лучшее. Но нам ничего не оставалось делать, как смириться с этим
и летать на том, что дали. Почему я не так лестно отзываюсь об
этих самолетах? У нас уже в то время были Яки, были Ла-5 – это
же машины! А Харрикейн –это…
Первое, что нас поразило, когда мы получили эти машины –
бронеспинка, три миллиметра толщиной. Мы летали на своих
самолетах – у нас было девять миллиметров брони за спиной. И мы
первое, что сделали - переставили наши бронеспинки на эти
самолеты. Мой друг Сергей Сухов говорит: «Что это за спинка? Я
ее сейчас палкой прошибу!»
Самолет большой, ни в один наш капонир не входил. Хвостовая
часть входит, а крылья не влезают. Это было очень не удобно.
Вторым недостатком Харрикейна была маленькая скорость. Наши
самолеты имели большую скорость. Невысокая скороподъемность. Что
еще у него было недостатком? Плохая маневренность. У него была
одна особенность в горизонтальном полете. Даже поговорка такая
была у наших пилотов: «Харитоша летит – кланяется, кланяется».
Он идет, и все время носом водит. Что у него было хорошо? Радио
было бесподобное! У него, что было интересно: устройство для
выпуска шасси и щитков – одна ручка. Включил, раз – шасси
убрались! Два – шасси выпустились. Ручку на себя – щитки
выпустились. Еще одно движение – щитки убрались. Это было
интересно, продумано, лишних манипуляций не надо было делать.
Когда я был в Лондоне, то нам показали там музей авиационный.
Первое, что я там увидел – это была куча металла. Я подумал: что
это за безобразие – в музее куча грязи, с землей, травой,
какие-то железки. Смотрю – вроде обломки самолета. Что-то
знакомое. Вижу кабину самолета: «Харрикейн»! Точно, «Харрикейн»!
Увидел как раз эту ручку для выпуска шасси и щитков. А там
поговаривали… Англичане в то время боялись нас. «Никакой он не
летчик. Героя ему дали не известно за что. Он какой-нибудь агент
КГБ». Когда мы вошли в музей, то я смотрю, что моих друзей
задержали вдруг, а меня пропустили. Я к куче-то этой и подошел.
Когда они услышали мой возглас: «Это же «Харрикейн»! Удивились,
как он узнал? Потом они меня подвели к «Харрикейну» настоящему,
целому. Они очень внимательно за мной наблюдали. Они мне
разрешили сесть в кабину. Я еще очень удивился. У нас, если ты в
музее, то и руками трогать нельзя ничего, а тут – в кабину! В
«Харрикейне» есть одна хитрость. Если ты ее не знаешь, то в
самолет не сядешь, особенно при моем росте. (И.А. Каберов был
очень небольшого роста). Крыло у него было высокое, не
запрыгнуть, но на фюзеляже есть потайные ступеньки. Англичане
устроили небольшой экзамен, чтобы проверить: летал ли я
действительно на «Харрикейне». Дескать, как он залезать будет?
Там, если не знаешь устройство ступенек, то и в кабину не
залезешь. Тем более, что ростом я не большой, на крыло мне никак
не заскочить. Я им говорю, что если можно в кабину сесть, то это
здорово! Там вокруг толпа репортеров собралась, журналистов. Все
ждут, что будет? Я подошел, на кнопку нажал – на меня вот такими
«фарами» все глянули – секунда, и я в кабине. Они как загалдели,
зааплодировали: «Мистер Каберов, мистер Каберов»! Аппаратами
защелкали, камерам зажужжали. У меня дома есть снимки, где я в
«Харрикейне» том сижу. Это было в 1985 году. Как раз на День
Победы. В Хемпдене тогда мы были…
И. А. Каберов в кабине
«Харрикейна». Англия 1985 год
На «Харрикейне» я летал всего
два месяца, но за это время сбил шесть немецких самолетов. Два
Ме-109, два Ю-87, Капрони, Фоккер – Д21.
– Говорят, что
«Харрикейн» был удобной машиной с многими пулеметами. С него
было удобно стрелять. Это правда?
– Я Вам скажу. Эту «удобную»
машину со многими пулеметами мы как получили, так сразу же
полетели в Москву на них. Получали мы «Харрикейны» здесь, в
Новгородской области, в Пестово. Аэродром там наш располагался,
Балтийского флота. Так вот сразу после получения самолетов мы
полетели в Москву, чтобы снять все эти двенадцать пулеметов,
стоявших в крыле «Харрикейна», и заменить их на наши, советские
20 мм пушки ШВАК и два крупнокалиберных пулемета УБ. Вот это был
огонь!
– Почему было
необходимо заменять оружие, установленное англичанами, на наше,
советское?
– Да потому что эти пулеметы
английские по всему крылу стояли, и калибр был у них 7,62 мм –
винтовочный калибр. Что ими сделаешь-то? Как горох: трр, трр,
трр, а толку никакого. А тут – две пушки, два пулемета
крупнокалиберные. Это совсем другое дело. Перед прицелом у
«Харрикейна» стояло бронированное стекло. Когда мы участвовали в
бою, я с командиром полка в паре ходил. На нас напала четверка
FW-190, заходят, вижу, нам в лоб. Я отошел в сторону и смотрю:
на кого? На меня или на него? Вижу: заходят точно в лоб
командиру моему, а не мне. Я кричу ему по радио: «Крутись! В лоб
заходят!» А он мне говорит: «Пущай!» Не успел он сказать, фока
ему как врежет, прямо в лоб! Один снаряд попал в это самое
бронестекло. Капоты полетели с мотора у командира, и командир
кричит: «Прикрывай!» Смотрю: дым пошел из мотора. Я его прикрыл,
вывел из боя. Пошли мы домой. Сели, и что мы увидели? Стекло – в
лоб! Не пробило пушечным снарядом! У стодевяностого пушки были
20 мм. Стекло толщиной 37 мм. Осталось не пробитыми 12 мм!
Остальное – дырка, выкрошилось все. Вот это защита! Вот тут мы
оценили, что это отличная броня стеклянная. Тут я хочу
англичанам спасибо сказать. Двадцать пять миллиметров просадило,
а двенадцать – не могло. Причем, на лобовых ведь это! Это нам
понравилось.. На наших-то ЛаГГах обыкновенный целлулоид тонкий
стоял, а тут – настоящая броня.
Я как-то пришел из боя. Сбил Ю-88 над Колпино. Сзади близко
очень стрелял, но стрелок успел вдарить по мне. На аэродроме
меня встретил писарь нашей эскадрильи: «Товарищ командир, а это,
что за дырка?» Смотрю, и правда, на фонаре , на козырьке, дырка,
размером с карандаш. Это мне стрелок закатил, у него же пулемет
винтовочного калибра был. Писарь провел туда ниточку, натянул ее
по траектории полета пули и увидел след от пули на бронеспинке.
«Товарищ командир! Сантиметр от вашего уха прошла пулька-то».
– У
«Харрикейна» была плохая маневренность. Что Вы имеете в виду под
этим?
– «Харрикейн» - машина
большая. Вертикального маневра у него никакого не было.
Громадный самолет, чуть поменьше нашего штурмовика был. Наш
ЛаГГ-3 рядом с ним маленьким казался.
– А вот, что
Вы можете сказать об И-16? К началу войны это была уже
достаточно устаревшая машина.
– Я бы не сказал, что это была
устаревшая машина. Потому что она испытана была на заводе в 1935
году. Всего шесть лет прошло, но за это время немцы создали
Ме-109, у нас появились ЛаГГи и Яки. По сравнению с ними он,
конечно, казался устаревшим, но в руках опытного летчика этот
самолет не казался таким уж устаревшим. У нас полк Голубева
почти до 43-го воевал на И-16. Я только два месяца воевал на
И-16. Это был вполне хороший самолет. Только летать надо было на
нем уметь. И-16 по маневру равного не было. Не было равной по
маневру машины. Скорость у него маловата из-за широкого лба
была. Я воевать начал на последней модели И-16. Это была самая
лучшая модель из «курносых». У него скорость была по горизонту у
земли – 420 километров. А ЛаГГ-3 давал пятьсот пятьдесят.
Тяжелая машина, тяжелее И-16, но скорость у него была выше.
– Какой из
совестких самолетов в 1941-42 годах можно было назвать лучшей
машиной?
– Як! Як-1. Осенью 1942-го
года появился Ла-5. Это тоже был очень хороший самолет, с мощным
мотором. По сути дела, это был тот же ЛаГГ-3. Но с новым мотором
это стала совсем другая машина.
У меня был такой случай на «Харрикейне». Мы вели бой. Немцы нас
разделили на две группы во время боя. Мы с командиром остались в
паре, а все остальная группа – шесть самолетов во главе с
заместителем командира бой закончила и ушла домой. Мы с
командиром остались вдвоем. Горючее кончается. Остались
последние галлоны, а на нас навалилась четверка немцев, и не
отпускают. Горючее кончается, а домой никак не уйти. Я кричу по
радио командиру дивизии, который руководит боем с КП: «Помогите,
если есть в воздухе истребители, пусть помогут. Горючее
кончается, двигатель вот-вот остановится, а немцы, как собаки
привязались, не отпускают». Он отвечает: «Смотри в сторону
«Большого», идет группа «горбатых», а с ними «маленькие».
«Большой» - это Ленинград.
«Истребители вам помогут». А у нас связи с истребителями нет,
частота разная. Яки подходят, четверка подошла, да нас двое.
Немцы винты во флюгер и камнем вниз, драпать. Ушли. Я тут же
передаю по радио на КП: «Спасибо! Помогли, мы идем домой». А
наши Яки разворачиваются… И на нас. Я кричу Мясникову:
«Мясников! Никак они атакуют?» Он говорит: «Это же наши – Яки».
А этот Як как врезал! От командира только концы крыльев, а
остальное все в огне, горит! Я кричу Мясникову: «Прыгай! Прыгай
с парашютом!» Не прыгает…
Машина пошла, пошла вниз и упала на том берегу Невы у немцев.
(Останки капитана Мясникова – уроженца с. Мошенское Новгородской
области, были найдены питерскими поисковиками несколько лет
назад вместе с обломками самолета. Игорь Александрович до этого
дня не дожил. –А.О.).
Четверка Яков – за мной. Пикируют. Я вывернулся. Удачно.
Отцепилась эта пара. Я кричу по радио: «Если они только не
перестанут атаковать – командира уже убили – я наверну любого!
Врежу из пушек».
Командир дивизии, Герой Советского Союза полковник Кондратьев,
кричит: «Каберов, подержись немножко! Подержись!»
А я смотрю, они с двух сторон на меня заходят. Пара в лоб, пара
сзади. Убьют! Убьют сейчас. На приборной доске у «Харрикейна»
табличка, на ней надпись: «Если до высоты 2000 метров самолет не
вышел из штопора, покидай самолет и пользуйся парашютом». Это
единственная табличка, написанная по-русски. Что делать? Я на
«Харрикейне». Вот моя обстановка. Причем, нам говорили, что если
«Харрикейн» попадет в штопор, то потом он перейдет в плоский
штопор, а из него выхода нет. Что делать? Я принимаю такое
решение: пока меня задняя группа не догнала – а это секунды – на
скорости, уже почти разогнался снижением, где-то 450 км
разогнался «Харрикейн». Толкаю левую педаль и ручку от себя!
«Харрикейн» вскинулся вверх, перевернулся и как завертелся! Я
думал у меня голова оторвется. А что делать? Летчик Яка, который
заходил сзади подумал, что кто-то стрельнул по мне, сбил. Мне
делать нечего, но я подумал, что должен мой самолет выйти из
этого штопора. Перед землей на высоте 700 метров дал рули на
вывод, и – чудо! Машина, совсем как И-16 – стоп! Остановилась и
вышла из штопора, отвертев где-то около восьми или десяти
витков. Я пронесся над землей. Высота метров триста, тут у меня
мотор и остановился. Я над Приютиным, теперь - Всеволжск.
Всеволжская площадка подо мной, а мне никак не дотянуть. С
остановленным винтом чуть-чуть вперед пролетел, успел
развернуться, шасси выкинул, щитки уже не успел выпустить,
ручка-то одна. Хоп! Сел на эту площадку. У нас в полку был
летчик Казин, так он трижды выпрыгнул из плоского штопора, три
машины бросил. «Не выйти, не выйти из плоского штопора» -
говорил.
А Сергей Сухов погиб. Его подбили, он падал через облако и
потерял пространственную ориентировку. Самолет перешел в плоский
штопор. Серега боялся прыгать с парашютом. Говорил: «Умру, но не
прыгну». Так и падал до самой земли в плоском штопоре…
Так что я «Харрикейн» вспоминаю еще и добрым словом. Я его
загнал в штопор, и он у меня вышел из штопора! Если бы я его
загнал на малой скорости, то точно бы он в плоский штопор
перешел. А на большой… То ли спираль, то ли штопор, но вертелся
дьявольски. Я думал: точно голова оторвется .
А ребят судили. Того старшего лейтенанта, который командира
убил. Штрафного батальона дали ему три с половиной месяца.
Говорят, что он и погиб там.
– Как могло
получиться, что они не опознали вас?
– Потому, что «Харрикейны»
были только у нас в полку, а это были летчики из армейской
авиации. Мы, морская авиация, облетели по своим точкам и
показали всем: имейте в виду, что есть теперь такой самолет. А
армейские летчики его не видали, и почему–то им показалось, что
это немецкий самолет. Звезды на крыльях различить не всегда
возможно было…
После окончания войны с
Германией Игорь Каберов был переведен на Дальний Восток, где
летал на Як-9.
– Хорошая машина была,
сильная. У меня тогда интересный эпизод на этом самолете с
американцами получился. Они прилетели за генералом Деревянко,
который должен был участвовать в подписании соглашения о
капитуляции Японии. Прилететь-то прилетели, а сесть не могут.
Владивосток закрыт облачностью, через которую торчат вершины
сопок. Посадочных систем, которые сейчас есть, тогда у нас не
было. Послали американцам навстречу «Каталину» - летающую лодку.
Она их обнаружила своим локатором и привела на аэродром как
бычка на веревочке. В это время облачность над аэродромом стало
разрывать. А я сидел на аэродроме в готовности. Летчики мои
отлетали, а меня командир в готовность посадил. Смотрю, летит
красивый белый четырехмоторный самолет Б-29. Он прямо над нашим
аэродромом прошел. Аэродром, на который он должен был сесть
рядом с нашим был – Романовка. Я уже думал, что мне можно из
самолета вылезать и вдруг приказ: «Немедленно взлетать!» Я мотор
запустил, взлетел, радио настроил. Мне командир кричит:
«Немедленно догнать по Сучанской долине и сбить!» Я говорю:
«Кого?» «Американца!» Вот те раз…
Оказывается «Каталина» села в Романовке, где американцев ждал
генерал Дервянко, а Б-29 по Сучанской долине дальше отправился,
у нас там шесть аэродромов было. Он все их и сфотографировал. Я
догоняю. Полный газ! Машина Як-9 хорошая была. Подошел вплотную,
показываю: разворачивайся. Он глаза вытаращил на меня, но идет
своим курсом. Тогда я справа зашел. Теперь правый летчик на меня
уставился. Я тогда обратно перестраиваюсь. Командир-то слева
сидит. Показываю ему: «Врежу сейчас». По радио командиру своему
докладываю: «Команды мои не выполняет».
А командир был у меня матюжник. Он мне и говорит: «Врежь ему
между глаз» (сказано было, конечно, несколько сильнее). Я еще
раз погрозил американцу. Нажал на спуск. Очередь. Он как увидел
огонь пушечной очереди, развернулся так шустренько, что только
удивляться можно. Между сопками узковато было, а самолет-то
громадный. Но ничего, жить захочешь еще и не так крутнешься. Я
ему между винтов врезал, между глаз, точно как командир
приказал. Привел его на аэродром в Романовку. Вижу сверху –
сели, подкатывает наша машина черная. Из самолета двенадцать
человек вышло, одна женщина. Докладываю командиру, спрашиваю:
«Что мне теперь делать?»
«Давай, покажи им еще чего-нибудь». Я разогнался от Новонежина,
там аэродром у нас неподалеку был. Как хватанул двойной штопор
восходящий, показал удаль молодецкую, и все – домой. Такие вот у
нас были отношения с союзниками…
Записал Александр ОРЛОВ
|
|
Фотоархив
Курсант планерной школы в Коктебеле И.Каберов.
1938 год
Инструктор Вологодского аэроклуба Александр Русинов, друг и
учитель Каберова
Начало летной карьеры. Конец 30-х годов
Обломки бобмардировщика XE-111, сбитого в
окрестностях Таллина однополчанином и другом Каберова капитаном
П. Бринько. 1941 год
Летчики 2-й эскадрильи И. И. Цапов, А.А. Шилков,
С.И. Львов, И.А. Каберов, Н.И. Шестопалов, А.И. Потемкин.
Аэродром Углово. Январь 1943 г. Прорыв блокады Ленинграда
Аэродром Борки. Личный состав 2-й эскадрильи.
Апрель 1943 года. Каберов – третий слева в реглане.
Школа высшего летного мастерства. Моздок. 1944
год. И.А. Каберов - во втором ряду второй справа
Открытка-поздравление И.А. Каберову по случаю
освоения нового типа самолета . 50-е годы
Аэродром Песчаное. Полк на построении. И.А.
Каберов на снимке слева. 1955 год
Тренировочный прыжок И.А. Каберова на воду.
Черное море. 50-е годы. В отличие от очень многих летчиков И.А.
Каберов парашютные прыжки любил и прыгал до 60 лет
Занятия по стрельбе из личного оружия. И.А.
Каберов – крайний справа
И.А.Каберов ( в центре) после ухода в запас -
слесарь на радиозаводе «Волна». 1960 г.
Снимок на память с «Харрикейном» |
|
