Интервью Олега Корытова и
Константина Чиркина
с Овсянниковым Порфирием Борисовичем
Литобработка: Игорь Жидов
Особая благодарность Светлане Спиридоновой, Михаилу Быкову и Игорю Сеидову
(Комментарии отмечены И.С.)
Часть 2. Корея
— Перейдем в Корею. В
Корее Вы летали на МиГ-15 или уже на Миг-15 Бис?
В Китае мы переучивали китайских и
корейских летчиков на самолет МиГ-15, а боевые действия в воздушном
пространстве КНДР вели на МиГ-15 Бис. В составе все того же
28-го гвардейского истребительного, ордена Кутузова III степени полка.
— Вы кого-то меняли? Или
Вы были первыми?
Нет, вот как раз мы и не меняли. Там были
где-то поршневые... Ночники. Но я их не видел. Наш полк базировался в
Андуне. А Мяогоу в это время аэродром только строился. Туда прилетел Кожедуб
со своей дивизией. Он сел на Андуньский аэродром.
А Лобова дивизия на Мяогоу.
— Скажите, с чего для Вас
началась корейская война?
Длинно или коротко? Значит, как хочу. Я
был на сборах по подготовке летчиков-истребителей к полетам в сложных
метеоусловиях, по приборам и ночью. Это при Саваслейском центре. Саваслейка…
Меня направили из полка где-то в марте.
А в это время, а это 1950-й, в Корее заваруха началась. Сначала корейцы
наступали, почти до Пусана догнали южнокорейцев. В это время американцы туда
влезли.
На этих курсах были пилоты и из дивизии Лобова. Переплетчиков так помню
фамилию одного летчика. Он узнал, что их дивизия убывает в командировку в в
Китай, и пошел по инстанциям, добился, чтобы у него досрочно приняли зачеты
и отправили домой в полк. И он уехал. И дивизия из Ярославля отправилась на
восток.
Я закончил эти курсы. Между прочим, я скажу Вам, что только я и начальник
Саваслейского центра. Как же его фамилия… Он был командующим потом 8-й армии
ПВО в Киеве. Ну, недавно еще помнил, а сейчас забыл. Короче только двое и я
один из них получили звание летчика 1-го класса, остальные получили
2-го класса. Я завершил полет МиГ-15 ночью в таких жутких условиях, что еле
сел.
— А в каком звании Вы там
были?
Старший лейтенант.
Короче говоря, значит, кончились курсы, я возвращаюсь в Калинин. Уезжал-то я
зимой, а возвращался в конце июня.
Лето — жарко. Я с «бобика» (трамвай так называли), который меня подбросил до
аэродрома, слез и иду с чемоданом, подмышкой шинель, навстречу командир
дивизии на «газике» ехал. Комдив останавливается. Мое появление его удивило:
«Овсянников! Ты откуда?»
Я остановился, уж подумал, что не поприветствовал. Было такое - было, что и
на машине тоже приветствуют старшего командира. Я говорю:
«С курсов, товарищ полковник! Закончил».
«Так, немедленно иди в штаб, доложи, что б тебя включили в список».
В какой список? Ну, иду, ребята встречаются по дороге. Они все в
гражданском, у ларька пиво пьют. А в то время пиво и в столовой было. И
водка в столовой была, продавалась…
— В летной?
В летной, в летной. И мы не напивались,
меру знали, и когда пить…
Короче говоря, прихожу в штаб к Пестову Матвей Матвеичу, начальнику штаба.
«Товарищ майор! Встретил меня командир дивизии и сказал, что бы Вы меня
включили в список».
«Опять переделывать список!»
Я говорю:
«Я не знаю. Я приказание выполнил. А список на что? »
«Командировка в Китай»
Да, знали мы. И разведчики американские вроде узнали, куда Лобовская дивизия
едет… Ну, затрубили по своей прессе, и дивизию перенаправили воВладивосток.
Вмест нее в Китай отправили нашу 151 гвиад.
— А подписки заставляли
какие-нибудь давать?
Я не помню.
— А какой налет на МиГ-15,
перед командировкой был?
У меня, ну часов может быть 15. Включая
ночные. А у летчиков полка? Ну, не больше. Откуда больше, когда я больше их
летал.
Ну, дальше, послушайте. Мы поехали туда эшелоном, следом за нами должны были
идти самолеты МиГ-15. Пока обустраивались, через неделю начали подходить
эшелоны. Мы самолеты облетали после сборки, и нам поставили задачу
переучивать китайцев. А китайские, летчики были, окончившие школу на Як-11.
Поршневой самолетик…
Вот этих летчиков мы должны были переучивать. Да на не на УТИ МиГ, а УТИ Як.
Всего, нас было, по-моему, шесть или семь инструкторов.
Китайские летчики перед переучиванием.
— А ведь техника
пилотирования все-таки разная на Як-17 и на МиГ-15? Или все-таки похожее
что-то есть?
Вы понимаете, на любом самолете есть
отличие. И в то же время есть что-то общее.
Скорости были, конечно, разные. Ну а посадка с трех колесным самолетом
проще, чем на самолете с дутиком или костылём.
— По Вашему мнению, у
китайцев были проблемы при пересадке с учебно-тренировочного Як-17 на
МиГ-15?
Почти нет. Они были такие старательные,
указания выполняли дословно и беспрекословно.
Китайские курсанты
— А вот у них не было
такого, что вот они обычно меньше нас едят. Не было такого, что они сознание
теряли в полете?
А об этом расскажу.
Значит, и вот мы начали переучивать китайских летчиков. Ну, летаем, летаем,
учим. И в одном из полетов мне командир полка как раз руководил, как раз
этот Колядин передает:
«115-й, после посадки, ко мне!»
Да, как и на фронте, так и там тот же позывной. У нас у всех свои позывные
были. Я прихожу, там командир дивизии улыбается. Протягивает руку:
«Поздравляю! Со званием военного летчика 1-го класса, и с присвоением звания
капитана!»
Не всем тогда первый класс присваивали.
Я уже срок службы до следующего звания переходил, но должность не давала
права получить это звание. А вот первый класс давал право на одну ступеньку
выше шагнуть.
Ну, капитан так капитан… Учу дальше, уже летчики полка стали лететь с
аэродрома Мукден и вести воздушные бои, об этом расскажу. Вот этот закончу
эпизод. В другой раз:
«Пришла директива представить к очередному званию состав полка. За успешно
выполненное задание».
И на меня, штаб моей дивизии, ну и полка, опять подал на капитана. Вот так.
В очередной раз, уже после начала боевых действий, опять меня на КП требуют.
Пришла директива о присвоении звания… Опять командир дивизии, опять
улыбается. Сапожников Александр такой, улыбается опять.
«Поздравляю со званием майора!»
Во как! Я не знаю, как прошло звание… Вот такие дела.
— За звездочки не пили, в
общем?
Нет, нет. За другое пили. Так я стал
майором, и вскоре назначили меня командиром эскадрильи. Ну, наши летали,
первые боевые вылеты были у нас с Мукдена. Да, далеко. А подвесных баков не
было. Вот туда прилетят, пять минут там покрутятся… И назад. Потом нам
китайцы тут же начали клепать подвесные баки, из жести, для консервных
банок. Дрянь такая. Взлетаешь, а за тобой след керосина изо всех щелей…
—В литературе постоянно
встречается утверждение, что нашим летчикам был приказ общаться по-корейски.
Расскажу как на духу. Все это проходил…
Практически проходил. Пепеляев об этом говорил и прочее. Когда начали летать
на боевые задания, мы вынуждены были китайский язык учить. Я китайский язык
сдавал.
Это раз, два, три… Потом «чжоу юань», еще какой-то «юань». Левый разворот,
правый разворот Ну, термины авиационные, необходимые, в общем, изучили,
может не правильно выговаривали, но нас понимали. А когда начали летать, нам
говорили:
«Вы вообще, по-русски меньше разговаривайте.»
Ну, не запрет. Но сказали, предупредили, посоветовали. И никто нас не
упрекал и не ругал. И, конечно, мы говорили только при необходимости.
Справа-налево: Сосна, шофер ком полка, кореец,
Овсянников за рулем, Тимофеев Григорий, Гарькавенко
— Вы переучивали китайских
летчиков, а потом перелетели в Мукден и сами стали воевать?
Значит так. А когда наших стали поджимать,
с нас сняли задачу переучивать. И подготовили аэродром Мукден, и мы туда
перелетели всем полком.
И первая главная задача была — это прикрыть мост в г. Андунь и плотину.
Супхунскую ГЭС.
По времени, ну я сейчас не помню. Или январь, или февраль.
— А были какие-то
ознакомительные полеты с районом боевых действий?
Как только перелетели туда, без
ознакомительных полетов, начали с первого дня мы боевые дежурства.
— На каких высотах
действовала наша авиация?
На разных, на малых высотах,
пятьсот–тысяча метров, мы перехватывали «Шутинг стары». Ну, а Б-29, это
где-то порядка шесть–пять тысяч.
— А американцы, что так
часто налетали на этот мост?
Не скажу что часто.У меня там вылетов
пятьдесят, я не помню точно. Ну, вроде частенько поднимали нас, но чаще
всего поболтаемся и сядем. Иногда на истребители наведут. С
бомбардировщиками у меня там было, ну может быть четыре или пять, ну или
шесть встреч.
— А вот как отбирали
летчиков для командировки в Китай? Просто весь полк отправили? Или все-таки
был отбор какой-то? Или как добровольцы?
Нет, нет. Как добровольцы. Если сказал:
— Я не поеду!
Никто не посылал бы. Кто-то, один или два, у нас не поехали. Почему, я не
могу сказать.
— А с каким настроением
ехал? Этот, моральный дух какой был?
Ну какой? Куда пошлют, туда и поехали.
Куда же… Да, это не сейчас…
— Встречалось,
утверждение, что якобы наши летчики, свои первые бои с американцами вели как
бы неохотно. В связи с тем, что недавно были союзниками. А потом, когда
начались потери, начали драться в полную силу. Или сразу воевали по
настоящему?
Я не знаю, кто это болтал так. Если ты
вылетаешь, и тебе могут в задницу с шести пулеметов всадить. Какой друг?
Нет, мы считали их врагами. Америку и сейчас считаю врагом. И раньше, во
время Отечественной настоящим союзником не считал...
— Чье вооружение самолетов
было лучше?
Уже после войны американцы в книге, где-то
есть выписка, привели мнение летчиков, которые высказывались о МиГах: «Вот
бы нам бы такое вооружение!»
Так я продолжу. Некоторе время мы часто вылетали. И где-то в марте 51-го
моей эскадрилье дали передых. А дислоцировались мы тогда в дворце императора
Пу-И какого-то. Огромный дворец. Около Андуня. Ну километров десять от
аэродрома. В Андуне, мы сразу начали вести боевые действия, дежурные —
дежурить. С утра, и только в светлое время. В ночное время мы не воевали…
Две эскадрильи поехали на аэродром, а мы остались. Ну обычно чем занимались:
преферанс, там, кто в шашки, кто во что. Вдруг услышали, загудели самолеты…
Я, конечно, за телефон, спрашиваю:
«В чем дело? Как? Что делать? Выезжать или не выезжать?»
Мне сказали, не выезжать, и пояснили, что «Шутинги», истребители идут к нам.
Обычно видишь далеко, всегда почти от солнца, пишут следы… Одна четверка,
вторая четверка, там третья. Мы высоту набирали над китайской территорией…
Кто-то выступал по телевизору, и рассказывал, что их сбивали над аэродромом.
А когда мы были тогда единственный случай помню, что американцы пересекли
границу Китая. Расскажу… А до этого не было пересечений. Обычно мы вели бой
на территории Кореи, но может быть, там заскакивали…
Значит, они взлетели и ушли.
Вокруг дома был балкон. Мы вышли на балкон. Большое кирпичное здание. Крыша
там немножко изогнутая.
Ну вот, смотрим, потом кто-то кричит:
«Смотрите, ребята! Наши «Сейбра» гонят на аэродром!»
И за ним пара. А в воздухе трудно различить, кто свои. И вдруг очередь, как
полоснет: «Тр-р-р-р!».
«Ребята! Так это «Сейбры» нашего гонят!»
Они дали очередь, развернулись и ушли. Я значит опять за телефон, спрашиваю,
что и как… Мне говорят:
«Это Калядина «Сейбр» повредил.»
(Случай имел место 12.03.51 г. Что касается того, кто подбил машину Колядина
12-го марта, могу определённо сказать: это сделал командир 4-го ИАК
подполковник Гленн Иглестон. И.С.).
У него ведомый, Бушмелев, оторвался и ушел домой. Ну, и он пришел, как
положено, зашел на посадку, и ему врезали. Тридцать две (26? И.С.) пробоины
в самолете. Пробиты были, эти самые, форсажные… камеры, гидросистемы, шасси
не смог выпустить, садился на одно колесо. Но сел, жив, здоров…
— Самолет отремонтировали
или списали?
Отремонтировали. А вот если бы попало бы
ну хотя бы пара снарядов 23 миллиметра в «Сейбр», он бы не сел.
— А можете привести пример
наших попаданий?
Ну как? Ну…
— Ну вот Баршт про наши
пушки высказался: «Недостаток был какой? Вот идет «Сейбр», атакует кого-то.
Ставишь ему заградительные очереди. А он проскакивает между несколькими
снарядами»
Ну, как бы сказать, помягче: врет… Очередь
какую-то загородительную. Поставьте очередь на скорости
девятьсот километров. Ну не знаю.
Загородительную очередь… Да еще видит, как он между проскакивает. Не знаю.
Но я с героями не ходил, но…
— Скажите,
пожалуйста, по земле работали?
Только в воздухе.
— Американцы пишут, что
они МиГов над морем не видели, и командиры запрещали нашим над водой летать?
Это придумали, придумали. Нам сказали:
«Ребята! Не заходите на территорию Желтого моря. Над Желтым морем если вас
собьют, то каюк! Никто вам не поможет. Там американцы.»
А кто запрещал? Нам посоветовали…
— А конкретного
запрета не было?
Запрета как такового, не было.
(Запрет был и довольно строгий! За этим следили строго. Как только
обнаруживали по радару с Земли, что кто-то пересекал линию береговой черты,
тут же по-радио давали команду выходить на сушу и следовать домой. За это не
наказывали лётчиков, т.к. с КП следовал строгий приказ не пересекать
береговую черту, и ругали только тех, кто этот приказ слышал, но не
выполнял, но таких было очень мало. Бывало в азарте наши лётчики выходили за
пределы береговой черты, но им тут же «подсказывали» с КП и наши лётчики тут
же выполняли приказ выйти на сушу. Так что за этим строго следили!
Может-быть при Овсянникове этого не было, но вряд ли, просто они не нарушали
этот приказ и у них не было случаев, когда бы их ругали за это дело, поэтому
и не отложилось в памяти И.С.).
— А линию фронта
пересекать?
Не рекомендовали нам.
— Тоже только не
рекомендовали?
Не рекомендовали. А где линия фронта? Что
она видимая?
Или черт его знает, может там линия на земле, что ли нарисована? Тем более,
там, в горах…
Я расскажу про этот бой, который вел я с бомбардировщиками Б-29.
Нас подняли и проинформировали:
«Группа бомбардировщиков: Смотрите, смотрите, вот они!»
«Где?»
«Вот, рядом!»
Не вижу. Потом значит, «земля» подает команду:
«Прекратить боевое задание. Прекратить задание, возвращайтесь на свой
аэродром!»
И в это время они выплыли… Внизу. Они к себе уже шли. И я уже вижу берег
Тихого океана. Передал:
«Я вижу!»
И с «земли» команды никакой не передают. И я решил атаковать. И вот пока
догонял, понимаете, опять время какое-то. Потом я снизился, и мы атаковали
их, и я проскочил прямо мимо крыльев со снижением. Разница скоростей была
большая: у меня где-то тысяча, а они, у них шестьсот. Опять
четыреста километров разница.
- Попадание видели?
Нет конечно. Дал очередь и передал:
«Немедленно на разворот на свою точку!»
Приказал всем летчикам:
«Не собираться! Идти самостоятельно!»
Потому что собраться — это опять трата горючего. И мы опять набрали высоту,
и пошли в свою точку. Осталось километров, наверное, девяносто до аэродрома,
и вдруг мой ведомый, - Толя Безматерных (Ну, это такая фамилия. Рыжий
паренек, небольшого роста) передает:
«Катапультируюсь!»
Я сразу подумал «А сколько ж нас долетит?» Я за командира. И мне приказали
вернуться! А я не выполнил!
Ну, вот с такими вот мыслями я пошел на посадку. Ну, зашли на посадку,
значит, сел, рулю, заруливаю на свое место и смотрю: один рулит, другой
планирует. Всего было двенадцать экипажей, село одиннадцать, выпрыгнул один.
Одна боевая потеря. И вдруг:
«Разрешите посадку! Обеспечьте мою посадку…»
А это Толя заходит на посадку без двигателя. Сел, нормально рассчитал,
заруливает. Я говорю:
«Ты что напугал меня? Сказал, катапультируешься?»
«Товарищ командир! А я как посмотрел, а там море кругом. И думаю, вдруг
китайцы поймают. А там корейцы зажмут, поди, разбирайся: кто я? Русский или
американец?»
Пока у него стрелка болталась на нуле, еще поработало. А потом он
планировал. Этот второй случай в полку у нас. Пилот, вот выскочило из
головы. Замполит эскадрильи перехватил разведчик. Тоже горючего не хватило,
он с девяти тысяч тоже спланировал и произвел посадку на аэродром.
(Этот бой с Б-29, скорее всего, был 25-го февраля 1951 г., когда лётчикам
группы Овсянникова засчитали четыре сбитых Б-29 и они садились на аэродром
на последних каплях горючего И.С.).
— А «Сейбры» когда
появились?
«Сейбры» появились почти сразу. Да, сразу
они были. Но, сначала их было мало. Потом они стали больше летать. А первые
бои начали с Мукдена с «Шутинг старами», «Крестами» и «Корсарами». И даже с
«Мустангами» с поршневыми…
(«Сейбры» впервые с МиГами встретились 17.12.50г. и были это лётчики 29-го
ГИАП. Лётчики 28-го ГИАП впервые встретились с Ф-86 только 11-го марта
1951г. – обе встречи в этот день закончились безрезультатно И.С.).
— А можно задать дурацкий
совершенно вопрос?
Дурацкий можно. И Вы получите такой же
ответ.
— И как можно вести бой на
МиГ-15, против «Мустангов»?
Очень хорошо. Потому что я же - «король»,
или кто вместо меня сидел. Я в любой момент мог от него оторваться или
сделать с ним, что хочешь. А скорость у него, я же мог держать скорость и на
МиГ-15, такую же как «Мустанг». А «Мустанг» мог, по-моему, за шестьсот
километров. И МиГ-15, мне кажется, был довольно-таки маневренный.
Один из самых любимых мной самолетов. Последующий МиГ-19, даже МиГ-17 мне не
нравились. МиГ-19 - это совсем дуб какой-то.
— Вернемся в Корею…
С чем Вы еще вели бои?
С «Тандерджетами».
— Так он был с прямым
крылом или уже с отогнутым?
Чуть-чуть, как примерно у наших ну, Як-17,
вот так.
(Тогда «Тандерджеты» были только с прямым крылом, поэтому их наши лётчики и
прозвали «крестами», это уже в 1952 г. появились модификации G, которые
имели чуть стреловидное крыло, но лётчики 28-го ГИАП с ними естественно не
встречались - И.С.).
— Вы там сбивали, значит,
у Вас было какое-то подтверждение?
Вот после того как мы эту атаку произвели,
мой ведомый привез пулю в угле атаки крыла. Ведомый у меня замполит был
такой, Пронин Николай.
— Это не он
планировал без двигателей?
Нет. Это другой замполит. Я переписывался
с ним. Он, по-моему, тоже умер… И значит… О чем речь-то шла?
(Замполитами АЭ в 28-м ГИАП были: в 1-й АЭ замполитом был ст.л-нт Сосна
Борис Андреевич, во 2-й АЭ – ст.л-нт Насонов Михаил Петрович, а после его
гибели замполитом стал капитан Криваков Иван Филиппович, в 3-й АЭ замполитом
был Пронин Николай Григорьевич – видимо кто-то из них мог садиться без
двигателя? Знаю, что Некрасов Николай Алексеевич из 3-й АЭ, садился в ноябре
1950г. на аэродром и поломал самолёт, может-быть это его имеет ввиду
Овсянников? И.С.).
— Как засчитывались?
А, да. Значит, ну атаку сделали, пришли,
сели, и я доложил:
«Вел бой! Атаковал четыре Б-29.»
Вот и все.
А дальше… У них свобода слова была. И передали по радио:
«В таком то районе наши бомбардировщики были атакованы самолетами МиГ-15. В
результате один самолет упал в океан. Второй самолет был подбит и при
посадке на Окинаве потерпел крушение».
Все. Потом проявили кинофотопленку, посмотрели: в прицеле у меня самое
близкое расстояние открытия огня. Ну а у остальных: у кого было, у кого не
было. Засчитали мне. И все.
— Так же «Сейбра»
засчитали?
Да... А по «кресту» я когда стрелял, я
видел, что когда дал очередь, у него отвалилось от крыла что-то, и он лег
вот так вот (показывает), болтался горизонтально. А потом не знаю, куда он
делся, а я ушел вверх как всегда.
(Официально у Овсянникова один сбитый Ф-86, которого он сбил 30.03.51 г.,
два других истребителя, которые записаны ему как победы, были типа Ф-80
И.С.).
— А накал боев сильный
был? Или по разному?
Ну если с истребителями, то всегда
нормально... От души.
— То есть с немцами можно
сравнить?
Да, и с немцами можно. Да и немцы-то…
— Ну а кто более стойкий
был, с Вашей точки зрения?
Не могу сказать. Кто здесь стойкий? Кто?
Что? Если заходишь, они крутятся, если они заходят — ты крутишься. Вот весь
и сказ.
— Ну американцы вообще
сильные летчики были?
Ну что вы, у них налет огромный был.
— А вообще, уже в Китае
готовились к боям?
Готовились. Да, на слетанность, учебные
воздушные бои.
— А какие были самые
крупные соединения американцев в воздухе?
Я помню, их, по-моему,
сорок пять бомбардировщиков шло. На плотину. Это перед тем как нас заменил
Кожедуб. И прикрытие у них было большое, непосредственно «Тандерджеты»
прикрывали. Сопровождение было непосредственное. И еще группа «расчистки
воздуха», так называемые. Это были «Сейбры». Их было, такую цифру, около
ста пятидесяти единиц. А нас поднялось, по-моему, восемнадцать. Все, что мы
могли…
(Это было 30-го марта: в этот день вылетело 16 экипажей из состава 28-го
ГИАП и 8 экипажей из состава 72-го ГИАП. Они встретили группу из 24 Б-29,
которых прикрывали до 40 истребителей Ф-80 и Ф-86 И.С.).
— А много из американцев дошло в
итоге до цели?
Не дошел ни один.
Я не знаю, сколько их было. Говорили, что в общей сложности.
сто–сто пятьдесят.
Я не помню, сколько наши сбили самолетов. Там тогда каша такая была, и я не
знаю, у кого какие результаты.
— А результаты налетов на прикрываемые
вами цели американцы не сообщали?
Не сообщали. Но они не сумели разбомбить
плотину.
— Вы когда-нибудь пользовались
возможностями прицела на МиГ-15? Как автоматика эта работала?
Он, когда наводишь на самолет, который
угловое перемещение имеет, точку прицеливания выносил вперед. Ты целишься в
самолет, а прицел отрабатывает угол упреждения.
Ну, не могу сказать. Я не фиксировал прицел.
— Многие наши летчики, и американские
говорят, что им было проще работать с фиксированным прицелом.
Может быть, может быть.
— А «Тандержеты» в маневренные бои
вступали с МиГами?
Я не вел маневренный бой. Они шли, я их
атаковал, когда они толпой шли.
Они, как и мы в войну, прикрывали бомбардировщиков. У нас было две группы:
одна группа непосредственное прикрытие, а другая, так сказать, маневренная,
которая связывала боем. Вот так и у них. Такая же примерно тактика была.
Те, которые непосредственно, они были привязаны к бомбардировщикам, они были
обязаны охранять их. Они лишь отражают атаку. А те, которые прикрывают эту
группу, те уже могли вести бой.
— Противоперегрузочные костюмы у Вас
появились?
Там? Там, по-моему, не было. Я уже забыл.
Но то, что они из опыта американцев потом появились, это факт.
Я выступление летчиков группы Пепеляева слышал, и один из них говорил:
«У американцев был специальный перегрузочный костюм, который помогал им
перегрузки переносить. А мы, что бы компенсировать, вот так вот
сгруппировывались. (Показывает)»
Ничего себе. Да когда перегрузки, вообще руки не поднимешь, ноги не
поднимешь. Какая группировка? Тебя самого группируют. Я это не понимаю.
Пускай не обижаются... Ну, как сгруппироваться, перегрузки четыре, до шести
было…
— Шесть единиц не многовато?
Может и маловато еще. Прибора то у меня не
было для замера перегрузок.
А вот умышленно что бы перед перегрузкой группироваться?
— А вот с земли не видели сбитых? Как
падают?
Не видел.
— Пленных американцев?
Американцев нет. Видел один раз пленных
немцев. По аэродрому где мы стояли, проводили пленных. Белорусские партизаны
пленных проводили. Все, больше не видел.
— Каковы были условия быта? И чем вы
занимались в свободное от полета время?
Условия быта были прекрасные. Жили в
комнатах, по два-три человека...
— Для вас отдельно был построен как
типа городка, рядом с аэродромом?
Нет, ну кто нам строил, там были уже… В
Андуне мы воевали в период с февраля и по май. (С февраля по 2-е апреля
1951 г. И.С.).
— Тогда давайте разберемся, когда Вы
прибили в Китай?
В июле 50-го мы прибыли туда… А уехали в
51-м году, в ноябре. Даже не ноябрь, а в октябре. С февраля 51-го года я
участвовал в боевых действиях. Знаете, это я лично, а до меня полк выполнял
боевые вылеты из Мукдена. А я лично только с Андуня.
-, -, Овсянников, Бородин и летчики
72 гвиап отдыхали в китайском курортном местечке
вблизи г. Дальний после
боевых действий.
— А кормили как? Повара кто были? Наши
повара? Или китайские?
Я не знаю. Ну, хорошо кормили. Там видимо
и наши были…
Летная норма и для инструкторов, да.
Питание было исключительно нормальным. Но вот когда мы начали летать с
китайцами, то некоторые падали в обморок от перегрузок. С голодухи.
Овсянников в окружении китайских
курсантов.
— Это приводило к катастрофам?
Нет, не было этого. Только теряли
сознание. Наши начали расследовать. У них была своя столовая и оказалось,
что кормят их по очень низкой норме. Как солдат.
— Пиалка риса.
Пиалу чумизы, не риса!
И мы, наше командование настояло - китайцев начали кормить по нашей норме. И
больше я не слышал про обмороки.
Летчики 28-го полка наблюдают за
ходом футбольного матча между 2-мя китайскими командами в Леояне, 1950 год
— Вы во время боевых действий китайцев и
корейцев в воздухе встречали?
Кроме тех, которых мы переучивали, в бою
их не было. Не видел.
В последнее время пребывания в Китае мы вводили в бой нескольких эскадрилий
из летчиков-китайцев. И первые воздушные бои были неудачные…
Они большие потери несли. В первый раз они, по-моему, в бою потеряли, то ли
четыре, то ли пять летчиков.
Опыта у них не было. А в последующем, я уж не знаю, как они воевали, и я
говорить не буду, мы ушли, а они воевали вместе с Кожедубовцами.
— Известно три наших погибших летчика. А
были ли еще погибшие?
О каких известно?
— Бушемелев Василий Федорович, Носонов
Михаил Петрович и Соков.
Соков Володя. Отвечаю. Абсолютно
достоверно. Носонов погиб при вылете с Мукдена. Его подбили, вроде в шею
ранили, и он произвел посадку на аэродром Андунь…
Врезался в обваловку капонира самолета, перевернулся. Скапотировал, и он
погиб. Это боевая потеря.
(Насонов Михаил Петрович погиб 11.11.50 г. при вынужденной посадке на
строившийся аэродром Аньдун, вероятно садился раненым, поэтому так
трагически всё закончилось тогда. -И.С.).
Теперь Бушмелев и Соков. Соков, кстати, у меня был в звене.
— По документам написано, что они
столкнулись.
Вот я собственно и рассказываю... Мы
дежурили, моя эскадрилья отдельно стояла на одной полосе, на одной стороне
аэродрома. А еще две - на другом, около штаба. А моя была вдали. Мы вылезли
из самолетов, отдыхать. Час отдежурил, отдыхать… И в это время загудели,
запустились самолеты. И телефон звонит: «Готовность! Вылетаем на перехват,
«Шутинги» идут штурмовать аэродром Сингисю».
На другой стороне речки - город Сингисю и там аэродром, на котором корейские
летчики на Яках-9 стояли.
Я сел в кабину, включил все, жду вылета. Вылета не последовало. Вижу, там
завязался бой, где-то на высоте около двух тысяч, на рвсстоянии… Ну сколько,
десяти–пятнадцати километров, где-то. Видно как на солнце самолеты блестят…
— Так это разве Андунь?
Андунь, сидели мы в Андуне. С Мукдена
Носонов погиб. А это уже второй случай…
Смотрим, вот идут двое. Раз! …и полетели обломки… Врезали «Шуту» подумали
мы!
Когда наши возвратились, оказалось, что это два наших летчика, не видя друг
друга, атаковывали один и тот же самолет противника и столкнулись…
(12.03.51 г. в воздухе столкнулись ст.л-нт Бушмелёв Василий Фёдорович и
ст.л-нт Соков Владимир Павлович. -И.С.).
И больше погибших летчиков у нашего полка не было. А Дубровин — это с
другого полка. (В 28-м ГИАП ещё умер от энцефалита лётчик Кузнецов, но это
было до начала боёв, в августе 1950 г. – это не боевая потеря. -И.С.).
— Вот на счет эскадрилий, как Вы комэском
стали? Вместо кого?
Я командовал, э-э-э… Кажется, первой
эскадрильей. Вместо кого? Так, а кого же? По-моему, после Коробова, он пошел
на повышение - зам. командира полка стал.
( Сначала Овсянников был зам. ком-ра 3-й аэ у капитана Коробова С.И. В
декабре 1950 г. майор, Коробов стал зам. ком-ра 28-го гвиап по лётной части, а
командиром 3-й аэ стал капитан Овсянников И.С.).
— У Вас не было ощущения, что не хватало
нашей ударной авиации?
В смысле? Какой ударной? Бомбардировщиков?
Ну я же не командовал.
Ну, конечно. Американцы на корейской территории господствовали. Там куда мы
не долетали, они гонялись за каждой машиной корейской.
И нас хотели посадить в Корее и готовили аэродром под Пхеньяном, по-моему,
где-то там… Только построят полосу, ночью прилетают армада Б-29, бомбами
закидают, приведут в негодность.
— А вот у корейцев, какие самолеты Вы
видели? Ил-2, Ил-10? Ту-2?
Там вроде были. Ну, я не знаю… Они на корейской территории вроде
базировались.
— Скажите, пожалуйста, как выглядели ваши
МиГи?
МиГи хорошо выглядели. Серебристые. Кок
окрашен был…, по-моему… кольцом. У нашего оно белое было. У 72-го полка —
красное. Опознавательные знаки были корейские. Бортовой номер как обычно.
Свой? Нет, не помню.
— А звездочки рисовали? За сбитые?
Нет.
— Состав эскадрильи? Кто прибыл в самом
начале боев? Кто прибыл потом на пополнение? Вы помните?
У меня было пополнение, Чернов, у меня
был, молодой. Безматерных тоже пришел.
— А вместо кого?
Ну, Гордеев, например, списан по здоровью
был. Он катапультировался, его самолет подбили, он катапультировался.
Уходили у нас по состоянию здоровья.
(Состав 3-й АЭ на начало б/действий в небе Кореи:
1.Коробов Сергей Иванович – капитан, ком-р аэ;
2.Овсянников Порфирий Борисович – ст.л-нт, зам. ком-ра аэпо лётной части;
3.Гордеев Иван Иванович – капитан, замполит аэ;
4.Парфёнов Александр Иванович – ст.л-нт, ком-р звена;
5.Пронин Николай Григорьевич – ст.л-нт, ст. лётчик;
6.Мотов Николай Никитович – ст.л-нт, ст. лётчик;
7.Некрасов Николай Алексеевич – ст.л-нт, лётчик аэ;
8.Покрышкин Валентин Иванович – ст.л-нт, лётчик аэ;
9.Кузнецов – ст.л-нт, лётчик аэ;
10. Анисимов Виктор Васильевич – ст.л-нт, ст. лётчик;
11.Кривулин Александр – ст.л-нт, лётчик аэ;
12.Безматерных Анатолий – ст.л-нт, лётчик аэ;
- В августе от энцефалита умер лётчик Кузнецов, Коробов ушёл на повышение,
Гордеев, Некрасов, Анисимов и Кривулин убыли по болезням и травмам в Союз,
раньше срока. На пополнение прибыли: Бушмелёв В.Ф. и Монахов Виктор
Григорьевич (оба из 72-го гвиап), а также прибыл лётчик Урывский Виталий из
резерва корпуса. Безматерных пришёл из звена управления полка. -И.С.).
— Скажите, пожалуйста, чем
занимались политработники?
Я не знаю. Замполит эскадрильи летал…
Ну что еще, собрание провести, еще что-то. Ну занимались, чем положено.
— В прошлый раз Вы сильно возмутились,
когда мы заговорили о «смершевцах». Ваша точка зрения, по поводу «смерша»?
Я думаю, что была огромная работа
проделана по выявлению вражеской агентуры. И думаю, что без них… Ну, я не
знаю как Вам объяснить. Ну, кто бы этим занимался?
— Сейчас очень много споров идет, а Вас
как очевидца спрашиваем.
Споров… Да! Конечно были нужны.
— Сейчас все наши фильмы, показывают, что
эти «суки» и тому подобное только и думали как и кого в штрафбат запихнуть.
А с другой стороны был хороший фильм «В августе 44-го» …
Какой? Я последние фильмы даже не смотрю.
Я их… Ну, как в этих фильмах «смершевцы» выражаются, какие морды для ролей
подбирают… А у нас был лейтенантик в полку, скромный парень, я даже его
фамилию не запомнил. У него был свой кабинет отдельный. Он там чем-то
занимался… Для нас невидимой, но нужной работой.
— На Вашей памяти были случаи когда,
нелетающие «смершевцы» или политработники, просили их научить летать?
А вот таких у нас не было. Смершевцы
вообще не летали. Я не знаю.
Замполиты, замполиты полков в основном до того того как стать
политработниками, все летали, потом стали нелетающими. И после войны не
летающие.
— Вернемся к Корее. А вот где и когда
состоялся Ваш первый вылет в Корее? И как он протекал?
Откуда я знаю.
— Ну как? Вы видели противника?
Ну, да не помню я, Господи… Сколько лет
прошло уже, ну.
(Предположительно Овсянников первый б/вылет сделал в феврале, где-то после
10-го числа, а первый бой у него был 14-го февраля 1951 г. -И.С.).
— А с кем чаще всего в паре летали?
В пару летал я со своим заместителем, с
Прониным.
— Замполит, да?
Да. Как ведомый замечательный был. С ним
вместе эффективно вели бои с «Сейбрами».
— А по медвежьей болезни много народу
выбыло?
Ну было, было. Не проверишь, но…
Вот, и из двух полков на базе нашего полка сделали один. Из 72-го
гвардейского полка ко мне в эскадрилью пришел Монахов. Как сейчас я помню у
него был красный кок на самолете...
Вот с ним бой с «Сейбрами» вели, такая была кутерьма, такие были перегрузки.
Ну я думаю: «Один». Потом глянул, а он сзади. Замечательный был летчик,
пожалуй лучший из всех моих ведомых.
(Часть 72-го гвиап занималась в Аньшане подготовкой китайских лётчиков и в
февральских боях не участвовал. Однако когда стало туго лётчикам 28-го гвиап,
то на усиление к ним в марте месяце сначала прибыла 2-я аэ 72-го гвиап майора
Бордуна, а затем была направлена в Аньдун ещё одна аэ этого полка. -И.С.).
— А вот как замполита оцениваете как
своего ведомого? Как летчика?
Неплохой. Кстати, он привез мой самолет в
своем прицеле, когда атаковывал бомбардировщик. На кинофотопленке. Близко
очень был. И мою гильзу от снаряда в своем киле… В прицеле я, у него одна
дырка была от пули стрелка с бомбардировщика. И в киле вот такая дырища… Ну
вот такой длины, сантиметров десять, развороченно. Мы сели… Что это было?
Новое оружие, что ли у этих американцев? Начали гадать. Потом когда расшили
киль - вынимают мою гильзу 37 мм. Когда я стрелял, он близко прижался ко
мне, вот и засандалило ему в торец киля. Кстати, он был техником самолета во
время Отечественной войны и переучился на летчика.
(Пронин был подбит в бою 25.02.51 г. -И.С.).
— Как Вы оцениваете стрелковое вооружение
бомбардировщиков Б-29?
Ну, как вам сказать, хорошее. Кстати,
когда они по нам стреляли, дым шел, и вот и думай, то ли подожжен
бомбардировщик, то ли от пулеметов дым. Вот так вот.
— Ну а с какой дистанции Вы открывали
огонь?
У меня было шестьсот метров. И я не успел
даже вывести, я пронырнул между крыльями самолетов.
— Ну а с истребителями, со всеми прочими,
обычно стреляли с какой дистанции?
Обычно то же где-то шестьсот–четыреста.
Ближе не подпускали они. «Сейбр» на пикировании уходил от нас. На
пикировании, так же как «Фокке-Вульф–190» от «Кобр». И на пикировании мы их
не могли догнать.
— Какой самолет по Вашему лучше, МиГ или
«Сейбр»?
Для меня МиГ.
— А в чем он превосходил «Сейбра»?
Я не знаю. Но я дрался с ними. И выходил
из трудного положения. Значит что? Или я был лучше, или чужой летчик был
хуже, или…
— Ну а как Вы выходили. Всегда одинаковые
или разные приемы строили?
Выходил, как правило, вверх.
На виражах чистых мы не дрались… Нас еще учили даже в полку. Потому что на
вираже, во-первых, и сбить трудно, трудно будешь стоять в хвост, а пули
улетят взад…
— А тормозные щитки в бою выпускали?
Я нет.
— Какие действия, нужно предпринять, что
бы выпустить тормозные щитки? Надо ручку снять с газа и…
Да нет. Кнопку на ручке нажимаешь. Убрал
руку, они сами убирается. А сверху иногда была пушка. Под большой палец. А
курок пулеметов впереди. Но у нас переделывали под одну гашетку. Так было и
на «Кобрах», и на МиГе. Нажимаешь на курок, и все работает.
— А боезапаса на МиГе хватало на бой?
Ну конечно хватало. Ты сказал, что два
самолета можно сбить или нет? Я не знаю, по-моему, нет. На МиГе на бой
хватало, на один бой. Но не «досуха». Нам не рекомендовали «сухими»
прилетать, без боезапаса. Он ведь, пока не сядешь, в любую секунду мог
потребоваться.
— А счетчик боеприпасов был? Следили
сколько снарядов?
Нет.
На МиГе как и на «Кобре», запас не большой. По-моему, тоже тридцать–сорок
снарядов. Это для 37-мм пушки. А для двадцатитрех миллиметровых
сто двадцать, по-моему.
Нас учили: экономьте и не тратьте боекомплект до конца. Еще в Отечественную
войну нас приучили. Когда прилетаешь на аэродром, «держи уши востро». Потому
что нужно оставить боеприпасы на бой, на случай, если тебя будут атаковать
при посадке.
— А разве не было приказа, в Великую
Отечественную, что все боеприпасы выпускать по врагу?
Не было. Нас даже ругали. Учили так:
Снарядов попусту не трать!
С врагом сближайся до предела
Гашетку надо нам нажать
Когда займет враг пол прицела!
А «пол прицела» это около двухсот метров и
меньше.
— А какие взаимоотношения были с теми кто
пришел Вас сменить? Вы их готовили? Объясняли что к чему?
Да. Что-то было, но в очень короткой
форме. По-моему даже Пепеляев у меня был. Пепеляев пришел на должность
полка, кажется, с должности инспектора дивизии. У меня на предварительном
«разборе полетов», был и инспектор дивизии, майор. Фамилию не запомнил.
— А ушли Вы из Кореи комэском?
Да. А следующая должность у меня командир
полка.
— Ну а как по-Вашему, смена была
достойная?
А как ее оценить? Во-первых, нас сменяла
дивизия, которой командовал трижды герой Советского Союза, известный летчик
Великой Отечественной Иван Кожедуб…
— Я очень много слышал про него, что у
него кличка была «Ваня-дуб»?
Я не знаю… Я знаю, что он из нашей летной
школы, Чугуевской. Он был инструктором. Узнал я из приказа, как он однажды
летел с парашютисткой и при посадке повредил самолет… Ну и что?
А потом стал трижды Героем!
— У Вас сбитых, скажем так, не
мало...
Я вам честно скажу, как меня учил Мелехин,
командир полка:
«Выполняй свою задачу! Если ты ведомый, ты отвечаешь за ведущего, не твое
дело сбивать! Дальше, — Если ты сопровождаешь самолеты! Не твое дело сбивать
самолеты противника, ты сохрани бомбардировщика! Так нас учили. Ты отрази
атаку! Отрази, что бы ни сбили. И сохраняй свое место, где положено!»
Вот это в меня вбили. А сбитые… Это так, побочный продукт… За войну два
«Фоккера» у меня, за Корею четыре – Б-29, «Сейбр» и два «Креста», не много,
но зато все мои! Конечно, не все я могу подтвердить, мне казалось что сбил я
один Б-29, один «Сейбр» и двух «Крестов»…
(В отношении побед Овсянникова Порфирия
Борисовича: официально на его счету за Корейскую войну записано 7 побед, но
часть из них "предположительные" - так и указано в документах.
Первая победа на счёт Овсянникова записана 14-го февраля - Б-29, однако
более правдоподобно, что он (как и другие лётчики заявившие тогда о победах
над Б-29), в лучшем случае, только повредили несколько Б-29, которые все
вернулись на свои базы и все были восстановлены, т.к. американцы не сообщают
о каких-либо потерях или повреждённых самолётах Б-29 вообще в этот и
последующие два-три дня.
По уточнённым нашим данным, из 4 заявленных побед над Б-29 в тот день, на
землю упал только один Б-29 и скорее всего упал он или в море или на
Южнокорейской территории, поэтому американцы не сообщают об этой потере.
Более вероятно, что этого единственного Б-29 в тот день завалил командир
полка Колядин (он бил с очень короткой дистанции), остальные (в том числе и
Овсянников) стреляли по Б-29 с дистанции в 1000 метров и более, и, конечно,
могли в лучшем случае только слегка повредить ещё 1-2 Б-29, но никак не
сбить, хотя победы были записаны всем четверым. Так что с уверенностью могу
сказать, что первая победа Овсянникова не состоялась, ввиду отсутствия опыта
боёв с такими машинами как Б-29.
Вторая его победа 23-го(!) февраля 1951 над Ф-80, подтверждается
американской стороной - в этом бою Овсянников серьезно повредил одного Ф-80.
Этот Ф-80 с №49-1860 из состава 8-й ИБАГ, хоть и долетел до своей базы, но
разбился при посадке. Естественно американская сторона записала эту потерю в
ранг "не боевых" - якобы разбился "по техническим причинам", на самом деле
садился подбитым и при посадке потерпел катастрофу.
Третья победа Овсянникова была вновь над Б-29 - 25-го февраля. На этот раз
были учтены ошибки допущенные в предыдущем бою с Б-29 (14-го февраля) и на
этот раз были сбиты 4 Б-29, и все они были записаны на личные счета наших
лётчиков как достоверные. Американцы признали эти потери, но спустя дней
пять. Они признали потерю трёх своих Б-29 и повреждение ещё одного. Причём
один Б-29 упал на территории Северной Кореи и там разбился, ещё два долетели
до своей базы и приземлились, но из-за полученных тяжёлых повреждений оба
были списаны на металлолом. Только один из повреждённых Б-29, вернувшихся в
тот день был восстановлен. Все три потерянных Б-29 были из состава 98-й БАГ
ВВС США. Так что победа Овсянникова и на этот раз была достоверной!
В следующем сражении с Б-29 1-го марта наши лётчики заявили, что повредили
(заметьте - не сбили, а повредили) 10 самолётов Б-29, но по данным
фотоконтроля, были записаны три достоверные победы над Б-29, причём
американцы подтвердили две из них: один Б-29 разбился при посадке в Южной
Корее и ещё один списали из-за полученных тяжёлых повреждений, остальные
были восстановлены. Это были вновь Б-29 из состава 98-й БАГ, и, наиболее
вероятно, что Б-29 №44-69977, разбившийся в Южной Кореи, был работой
Овсянникова (бил с малой дистанции). Так что и эту победу можно записать в
актив Овсянникову!
Следующая победа Овсянникова датирована 2-м марта и записана она
первоначально как Ф-84. На самом деле в этом бою группа МиГов 28-го гвиап
дралась с Ф-80 и с группой Ф-84. Сначала записали нашим лётчикам победу над
тремя Ф-84, но потом исправили и записали две победы над Ф-80 и одну над
Ф-84. Вот именно одного Ф-80 в том бою сбил Овсянников - американцы
подтвердили потерю двух Ф-80 из состава 25-й аэ 51-й ИБАГ, но три дня спустя
и из-за повреждений полученных "от огня ЗА". На самом деле они были
повреждены огнём пушек МиГов и хоть дотянули до своей базы в Южной Корее, но
затем оба были списаны, как не подлежащие ремонту. Так что и эта победа
Овсянникова имеет подтверждение!
Две последние свои победы Овсянников одержал 30-го марта - Б-29 и Ф-86.
Потерю своего Б-29 американцы подтвердили: это был экипаж бомбардировщика из
28-й БАЭ, которым командовал капитан Галлахер – ему удалось довести свой
подбитый Б-29 №44-69746 до базы в Итазуки в Японии, но самолёт был так
изрешечён, что его списали в металлолом. Вторым сбитым в этом бою
Овсянниковым был не Ф-86, а Ф-80 из состава 9-й АЭ 49-й ИБАГ, пилот которого
пропал без вести в этот день - его по-ошибке записали как Ф-86.
Так что в итоге, из 7 заявленных побед майора Овсянникова, подтверждения
имеют 6 побед: 3 Б-29 и 3 Ф-80. Если говорить о подтверждениях с нашей
стороны, то все заявки на победы основывались в основном на заявлении наших
лётчиков. В тот период фронт в Северной Кореи был не стабильным и часть
территории КНДР ещё была окупированна войсками ООН, поэтому нашим лётчикам
было запрещенно залетать далеко на территорию Северной Кореи. Естественно,
посылать поисковые команды в прифронтовую полосу было опасно и, этого не
делали. Все победы засчитывались в тот период только исключительно по данным
фотоконтроля и наблюдению китайских и северокорейских наземных частей, либо
по данным радиоперехватов. Как видно из указанного выше, эти наши заявки во
многом соответствовали действительности и имели подтверждения американской
стороны, хотя они и стараются до сих пор прятать свои потери в боях с МиГами
под разными хитрыми формулировками, как то: "технические неисправности",
"огонь с земли", "нехватка топлива", "аварии при посадке" и т.д. - на самом
деле, в тот период зенитных частей у китайцев и корейцев было так мало
(наших зенитчиков ещё не было там), что смешно читать заявления американцев
о потерях их самолётов, тем более реактивных, "от огня ЗА"! -И.С.)
— Прошло уже много лет. Ваше отношение к
противнику к немецким летчикам, к американским? Если бы Вам довелось
встретиться с ними вот так вот?
Да летчики-то не виноваты. Виноваты те,
кто наверху… Небо-то мы одинаково любим…
— То есть в принципе встретились бы,
пожали руку?
Ну а что? Дрались, дрались… Ну, равные мы…
Ну, может быть не смог бы, я ведь американца послал куда подальше, который
хотел со мной что-то про Корею поговорить, вот. Ну… Не могу… Американцы и
сейчас для меня враги… Ладно…
Летная профессия и в мирное время является опасной для жизни. За свою 33-х
летнюю службу мне приходилось 5 раз производить вынужденные посадки с
неработающим двигателем, из них 3 раза вне аэродрома на «брюхо», с убранными
шасси. Одна из них и зафиксирована на фотографиях. Это было 29 октября 1956
года, когда я выполнял разведку погоды на УТИ МиГ-15 в последний летный день
перед своим отпуском.
Судьба, видать, моя решила
Чтобы живой остался я
Все пули мимо отводила
Нашла мне ровные поля
Где приходилось приземляться,
Спасая жизнь и самолет
Чтоб снова в небе оказаться,
Давая полный газ вперед
Фото: Последствия вынужденной посадки.
— А на чем Вы после Кореи летали?
На МиГ-17, потом на МиГ-17ПФ, был такой.
Но МиГ-15 был более маневренным. МиГ-17 чуть подубоватей. Двигатель тот же,
Ну тормозные шитки, эти самые воздушные тормоза, у него были по-сейбровски
побольше..
А МиГ - 19 по сравнению с МиГ-15, ну, я не знаю — дуб.
Вот вроде и все… Хотя:
Хочу подтвердить бытующее среди авиаторов мнение, что тот, кто связал себя с
профессией летчика, не важно, военного или гражданского, на всю жизнь
обретает неизлечимую болезнь – ностальгию по бескрайним просторам воздушного
океана. И, мне кажется, больше всего страдают от нее именно летчики
истребители. Я страдаю от этой болезни уже более 30 лет, и однажды выразил
свою мечту в стихотворении:
Мечта бывшего пилота
Кажется недавно я на МиГ-15-ть
Бороздил просторы в синих небесах,
А промчались годы и их уже за тридцать,
Когда последний раз держал штурвал в руках.
На МиГах мы в Корее в боях не подкачали
И теперь под старость есть что вспоминать:
И то, как в поднебесье там крепости ломали,
Спуская вниз обломки на землю догорать,
И как от наших залпов «Сейбры»
рассыпались,
Когда в боях воздушных им заходили в хвост…
Ведь мы там по тревоге частенько поднимались,
Чтоб прикрыть плотину и андуньский мост
Прошло уж много лет, а мне полеты снятся
И, видно, не смириться мне с участью ужа,
Еще, хотя бы раз, на МиГе ввысь подняться
И выполнить каскад фигур пилотажа.
Крутые виражи, так, чтоб в глазах темнело,
Переворот, петля, за нею иммельман,
Где перегрузка так вжимает в кресло тело,
Что в глазах порой стоит сплошной туман.
Закончить иммельман замедленною бочкой
И вновь стрелою вниз с огромной высоты,
Чтоб грозным боевым расставить в небе точки
И так порой всю ночь: мечты, мечты, мечты…
Теперь же с МиГарьком мы сильно постарели,
На смену нам пришел ракетоносцев строй
Его металл устал, мои глаза подсели…
И все ж хоть раз тряхнуть бы стариной!
